Год назад в Российском академическом молодёжном театре (РАМТ) состоялась премьера спектакля «Карамора» по одноимённому рассказу Максима Горького, приуроченная к 150-летию со дня рождения писателя. Немного ранее исполнилось 100 лет со дня Октябрьской революции, за которой последовали кровавые годы гражданской войны. Главный герой постановки Пётр Каразин (Карамора) – современник и непосредственный участник этих противоречивых исторических событий.
Карамора, революционер-подпольщик, преданно боролся за правое дело. Однако, обстоятельства сложились так, что он совершил преступление и, чтобы избежать ответственности, начал сотрудничать с полицией. Он с одинаковым рвением совмещал в себе противоречивые роли и испытывал радость насилия во имя идеи. Это страшное явление, а также к чему приводит азарт в борьбе за идею и где та грань, которую не должен переходить человек, обсудили в рамках Молодёжного образовательного проекта РАМТа «ТЕАТР+».
Дискуссия «Насилие во имя идеи» прошла 5 апреля с участием режиссёра спектакля «Карамора» Александра Хухлина, политолога, профессора МГИМО Валерия Соловья и журналиста, редактора отдела культуры журнала «Огонёк» Андрея Архангельского. Открыл разговор вопрос:
Есть ли в природе русского человека насилие над другим человеком?
Александр Хухлин рассказал, что при работе над спектаклем он с артистами обсуждал одну из статей Максима Горького о крестьянах и крестьянстве, вышедшую в 1922 году. В ней публицист писал, что, по его личным наблюдениям и согласно ряду исторических фактов, русский человек во многом питает какую-то необъяснимую тягу к насилию. Горький приводил пример, когда во время гражданской войны одни крестьяне закапывали других головой вниз в землю по пояс, и делали ставки, кто будет дольше бороться за жизнь. По мнению Горького, невозможно оправдать садизмом какими-то патологиями, это заложено в природе русского человека.
О герое своего спектакля Александр Хухлин добавил: «Одной из составляющих в жизни Петра Каразина есть не то что насилие во имя идеи, а радость насилия во имя идеи. Ему нравилось управлять людьми и в какой-то момент он признался себе, что он чувствовал азарт. Мы, работая над спектаклем, задавались вопросом: «А есть ли в каждом из нас эта жажда насилия, скрытая, спрятанная глубоко где-то?». Также во многом нас двигал вопрос: «Что делать в момент, когда совершается насилие над тобой или у тебя неразрешимая дилемма, совершить насилие или погибнуть?». Ведь здесь важно подумать заранее. Когда ты окажешься лицом перед поступком, где не сможешь занять третью сторону, думать будет некогда».
Своим мнением поделился Андрей Архангельский: «Это было бы крайним шовинизмом говорить, то у русского человека тяга к насилию, а все остальные святые. Конечно же, нет. Что касается специфики русского сознания, проблема в отношениях между русским человеком и злом. Русскому сознанию свойственно воспринимать зло вне себя, в этом заключается категорическая ошибка. Нужно трезво отдавать себе отчет, что какая-то часть зла в тебе тоже существует, и ты должен ее контролировать».
О спектакле «Карамора» Архангельский добавил: «Этот спектакль не о насилии. Я считаю, что главная тема в нем именно разрушенное, разрозненное, нецельное сознание. Ведь главный герой Карамора постоянно говорит: «Во мне несколько человек, стая собак…». Он видит примеры идеалистического поведения, пропагандиста, ему судьба постоянно подбрасывает каких-то убеждённых людей, которые во что-то верят. Проблема Караморы в том, что он не верит ни во что. И его насилие – крайняя, пограничная, достоевская попытка найти в себе что-то прочное».
Небольшая полемика о Караморе между Александром Хухлиным и Андреем Архангельским разгорелась и немного позже. Хухлин сказал: «В спектакле и рассказе Горького есть вопрос веры, а точнее поиска веры. Образ главного героя можно трактовать с точки зрения человека раздвоенного, отслоенного, человека, который от своих общинных корней ушёл, а к новым не пришёл, – такая модернизация человека. Честность его позиции в том, что он ставит эксперимент над собой. Он спровоцирован идеями, поиском идеала, в нём была внутренняя предрасположенность к этому поиску. Он решил испытать собой, каков человек по сути и какие поступки он может совершать. Он последователен в том, что он готов думать и делать именно то, что он думает».
Архангельский: «Я не вижу в нём потребности найти себя. То, чем он занимается, скорее можно назвать заигрыванием со злом. Инстинктивного различения между добром и злом у Караморы нет, и поэтому он пытается обрести себя, совершая безумные поступки. Он проверяет себя на человечность, но это уже граничит с заигрыванием со злом».
Валерий Соловей начал своё выступление с совета посмотреть спектакль тем, кто его ещё не видел: «Вы получите эстетическое наслаждение и спектакль заставит вас задуматься об очень многом. Пьеса срезонировала с тем, над чем я давно размышляю: проблема насилия, силы, допустимости насилия в политике и проблема предательства. Я считаю, что это для современной России ничуть не менее актуально, чем для России начала XX века».
О насилии в России Соловей сказал: «Постоянный баланс и попытка обуздать источник зла, который находится внутри нас, – это проблема мировой истории и мировой культуры. Хотелось бы это объяснить очень соблазнительно: что это социальная среда, социальная динамика, история России предшествующих веков привела к тому выплеску, той кровавой вакханалии, которую мы наблюдали в начале ХХ века, – но что-то сопротивляется. Дело не только в том, что среда заела. Дело в том, что появился шанс реализовать то, что внутри. Бесстыдная сила большевиков заключалась в том, что они дали этому шанс, они специально пробуждали это».
«Насилие в некоторых ситуациях является неизбежным, но понимание неизбежности насилия должно сопровождаться ощущением того, что, если вы позволите ему вырваться, оно, конечно же, уничтожит и вас, и выпущенное на волю оно может начать гулять, как это произошло в истории России начала XX века», – добавил Соловей.
На вопрос, какие ситуации сегодня могут породить насилие в человеке, Валерий Соловей заявил: «Это тотальное бесправие, которое может быть неочень заметно в Москве, но очень хорошо заметно в российской провинции… Наши люди в большинстве своём это терпят. Это, кстати, тоже результат XX века – большевики создали машину социального подавления, они выбили любую охоту сопротивляться, они выбили охоту к объединению, они превратили нас в крайне эгоистичных индивидуалистов». В качестве примера социальной напряжённости политолог привел ситуацию с вывозом мусора из Москвы в российские регионы.
Отдельный блок дискуссии был посвящён коммуникации современной власти и молодёжи. По мнению Валерия Соловья, власть выбирает идеологический язык середины XX века: «Власть с ними о чём говорит? Вы должны быть патриотами, для этого мы создадим Юнармию. «Мы не хотим Юнармию», – они (молодые люди – прим. ред.) может быть не говорят, но не реагируют, но тогда вы получите дополнительные баллы при поступлении в вуз. Это язык коммуникации власти. Почему она вообще на этот язык перешла? Почему она стала говорить с молодыми людьми? А потому что иначе они пойдут за Навальным или за какими-то сомнительными рэперами. Это же опасно, да. То есть это не стремление выстраивать диалог, это стремление минимизировать угрозу. Существуют ли другие языки у власти? Существуют. Обеспечьте этим людям молодым доступ к культурным благам и культурным институтам. Это значит не только билеты со скидкой в театр и музей, а должна быть серьёзная скидка, это скидка для поездок по стране. У нас дорогие билеты. Наконец, то, что очень важно для молодых людей, то, что я наблюдал в некоторых университетских городах, где кафе, ресторанчики для студентов предлагают скидку. Это не государственная политика, но это то, что вы всегда можете стимулировать. Наконец, помните замечательный фильм «Общество мёртвых поэтов»? А сколько у нас живых людей, которые хотели бы стать поэтами, но у них нет шанса? Почему в Америке, Германии они (молодые люди – прим. ред.) получают стипендию… Но дайте им шанс! Наверное, не все из них станут поэтами, но они скажут: «Да, с нами говорили, нам пытались помочь». И наконец, это уже из области экономической социологии, я сужу по своим студентам, они жалуются, им трудно сделать карьеру, гораздо труднее, чем 10 лет тому назад. Это связано, естественно, с экономическим кризисом, но не только. Они говорят, что позиции заняты детьми, родственниками тех, у кого власть и собственность. И как бы ты не был талантлив и способен, ты сталкиваешься с эффектом потолка, ты не можешь поняться выше определённой позиции. Власть это пытается преодолеть? Да, она организовала конкурс «Лидеры России». Понимаете, конкурс – это то, что разово, но должна же быть система».
Также участники дискуссии рассуждали об идеализме и идеалистах, был затронут вопрос, насколько люди готовы брать ответственность на себя и нести ответственность за людей вокруг. Большой интерес вызвала тема: «Способно ли искусство изменить человека?».
