О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Год назад в Российском академическом молодёжном театре (РАМТ) состоялась премьера спектакля «Карамора» по одноимённому рассказу Максима Горького, приуроченная к 150-летию со дня рождения писателя. Немного ранее исполнилось 100 лет со дня Октябрьской революции, за которой последовали кровавые годы гражданской войны. Главный герой постановки Пётр Каразин (Карамора) – современник и непосредственный участник этих противоречивых исторических событий.

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Карамора, революционер-подпольщик, преданно боролся за правое дело. Однако, обстоятельства сложились так, что он совершил преступление и, чтобы избежать ответственности, начал сотрудничать с полицией. Он с одинаковым рвением совмещал в себе противоречивые роли и испытывал радость насилия во имя идеи. Это страшное явление, а также к чему приводит азарт в борьбе за идею и где та грань, которую не должен переходить человек, обсудили в рамках Молодёжного образовательного проекта РАМТа «ТЕАТР+».

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Дискуссия «Насилие во имя идеи» прошла 5 апреля с участием режиссёра спектакля «Карамора» Александра Хухлина, политолога, профессора МГИМО Валерия Соловья и журналиста, редактора отдела культуры журнала «Огонёк» Андрея Архангельского. Открыл разговор вопрос:

Есть ли в природе русского человека насилие над другим человеком?

Александр Хухлин рассказал, что при работе над спектаклем он с артистами обсуждал одну из статей Максима Горького о крестьянах и крестьянстве, вышедшую в 1922 году. В ней публицист писал, что, по его личным наблюдениям и согласно ряду исторических фактов, русский человек во многом питает какую-то необъяснимую тягу к насилию. Горький приводил пример, когда во время гражданской войны одни крестьяне закапывали других головой вниз в землю по пояс, и делали ставки, кто будет дольше бороться за жизнь. По мнению Горького, невозможно оправдать садизмом какими-то патологиями, это заложено в природе русского человека.

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

О герое своего спектакля Александр Хухлин добавил: «Одной из составляющих в жизни Петра Каразина есть не то что насилие во имя идеи, а радость насилия во имя идеи. Ему нравилось управлять людьми и в какой-то момент он признался себе, что он чувствовал азарт. Мы, работая над спектаклем, задавались вопросом: «А есть ли в каждом из нас эта жажда насилия, скрытая, спрятанная глубоко где-то?». Также во многом нас двигал вопрос: «Что делать в момент, когда совершается насилие над тобой или у тебя неразрешимая дилемма, совершить насилие или погибнуть?». Ведь здесь важно подумать заранее. Когда ты окажешься лицом перед поступком, где не сможешь занять третью сторону, думать будет некогда».

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Своим мнением поделился Андрей Архангельский: «Это было бы крайним шовинизмом говорить, то у русского человека тяга к насилию, а все остальные святые. Конечно же, нет. Что касается специфики русского сознания, проблема в отношениях между русским человеком и злом. Русскому сознанию свойственно воспринимать зло вне себя, в этом заключается категорическая ошибка. Нужно трезво отдавать себе отчет, что какая-то часть зла в тебе тоже существует, и ты должен ее контролировать».

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

О спектакле «Карамора» Архангельский добавил: «Этот спектакль не о насилии. Я считаю, что главная тема в нем именно разрушенное, разрозненное, нецельное сознание. Ведь главный герой Карамора постоянно говорит: «Во мне несколько человек, стая собак…». Он видит примеры идеалистического поведения, пропагандиста, ему судьба постоянно подбрасывает каких-то убеждённых людей, которые во что-то верят. Проблема Караморы в том, что он не верит ни во что. И его насилие – крайняя, пограничная, достоевская попытка найти в себе что-то прочное».

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Небольшая полемика о Караморе между Александром Хухлиным и Андреем Архангельским разгорелась и немного позже. Хухлин сказал: «В спектакле и рассказе Горького есть вопрос веры, а точнее поиска веры. Образ главного героя можно трактовать с точки зрения человека раздвоенного, отслоенного, человека, который от своих общинных корней ушёл, а к новым не пришёл, – такая модернизация человека. Честность его позиции в том, что он ставит эксперимент над собой. Он спровоцирован идеями, поиском идеала, в нём была внутренняя предрасположенность к этому поиску. Он решил испытать собой, каков человек по сути и какие поступки он может совершать. Он последователен в том, что он готов думать и делать именно то, что он думает».

Архангельский: «Я не вижу в нём потребности найти себя. То, чем он занимается, скорее можно назвать заигрыванием со злом. Инстинктивного различения между добром и злом у Караморы нет, и поэтому он пытается обрести себя, совершая безумные поступки. Он проверяет себя на человечность, но это уже граничит с заигрыванием со злом».

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

Валерий Соловей начал своё выступление с совета посмотреть спектакль тем, кто его ещё не видел: «Вы получите эстетическое наслаждение и спектакль заставит вас задуматься об очень многом. Пьеса срезонировала с тем, над чем я давно размышляю: проблема насилия, силы, допустимости насилия в политике и проблема предательства. Я считаю, что это для современной России ничуть не менее актуально, чем для России начала XX века».

О насилии в России Соловей сказал: «Постоянный баланс и попытка обуздать источник зла, который находится внутри нас, – это проблема мировой истории и мировой культуры. Хотелось бы это объяснить очень соблазнительно: что это социальная среда, социальная динамика, история России предшествующих веков привела к тому выплеску, той кровавой вакханалии, которую мы наблюдали в начале ХХ века, – но что-то сопротивляется. Дело не только в том, что среда заела. Дело в том, что появился шанс реализовать то, что внутри. Бесстыдная сила большевиков заключалась в том, что они дали этому шанс, они специально пробуждали это».

«Насилие в некоторых ситуациях является неизбежным, но понимание неизбежности насилия должно сопровождаться ощущением того, что, если вы позволите ему вырваться, оно, конечно же, уничтожит и вас, и выпущенное на волю оно может начать гулять, как это произошло в истории России начала XX века», – добавил Соловей.

О дискуссии «Насилие во имя идеи» в РАМТе: «Какая-то часть зла в тебе тоже существует»

На вопрос, какие ситуации сегодня могут породить насилие в человеке, Валерий Соловей заявил: «Это тотальное бесправие, которое может быть неочень заметно в Москве, но очень хорошо заметно в российской провинции… Наши люди в большинстве своём это терпят. Это, кстати, тоже результат XX века – большевики создали машину социального подавления, они выбили любую охоту сопротивляться, они выбили охоту к объединению, они превратили нас в крайне эгоистичных индивидуалистов». В качестве примера социальной напряжённости политолог привел ситуацию с вывозом мусора из Москвы в российские регионы.

Отдельный блок дискуссии был посвящён коммуникации современной власти и молодёжи. По мнению Валерия Соловья, власть выбирает идеологический язык середины XX века: «Власть с ними о чём говорит? Вы должны быть патриотами, для этого мы создадим Юнармию. «Мы не хотим Юнармию», – они (молодые люди – прим. ред.) может быть не говорят, но не реагируют, но тогда вы получите дополнительные баллы при поступлении в вуз. Это язык коммуникации власти. Почему она вообще на этот язык перешла? Почему она стала говорить с молодыми людьми? А потому что иначе они пойдут за Навальным или за какими-то сомнительными рэперами. Это же опасно, да. То есть это не стремление выстраивать диалог, это стремление минимизировать угрозу. Существуют ли другие языки у власти? Существуют. Обеспечьте этим людям молодым доступ к культурным благам и культурным институтам. Это значит не только билеты со скидкой в театр и музей, а должна быть серьёзная скидка, это скидка для поездок по стране. У нас дорогие билеты. Наконец, то, что очень важно для молодых людей, то, что я наблюдал в некоторых университетских городах, где кафе, ресторанчики для студентов предлагают скидку. Это не государственная политика, но это то, что вы всегда можете стимулировать. Наконец, помните замечательный фильм «Общество мёртвых поэтов»? А сколько у нас живых людей, которые хотели бы стать поэтами, но у них нет шанса? Почему в Америке, Германии они (молодые люди – прим. ред.) получают стипендию… Но дайте им шанс! Наверное, не все из них станут поэтами, но они скажут: «Да, с нами говорили, нам пытались помочь». И наконец, это уже из области экономической социологии, я сужу по своим студентам, они жалуются, им трудно сделать карьеру, гораздо труднее, чем 10 лет тому назад. Это связано, естественно, с экономическим кризисом, но не только. Они говорят, что позиции заняты детьми, родственниками тех, у кого власть и собственность. И как бы ты не был талантлив и способен, ты сталкиваешься с эффектом потолка, ты не можешь поняться выше определённой позиции. Власть это пытается преодолеть? Да, она организовала конкурс «Лидеры России». Понимаете, конкурс – это то, что разово, но должна же быть система».

Также участники дискуссии рассуждали об идеализме и идеалистах, был затронут вопрос, насколько люди готовы брать ответственность на себя и нести ответственность за людей вокруг. Большой интерес вызвала тема: «Способно ли искусство изменить человека?».

Оцените статью
Добавить комментарий