Когда дело доходит до изучения значений и возможных подтекстов «Рода человеческого» (Men), нового сюрреалистического хоррора Алекса Гарланда, режиссер проявляет необычайную осмотрительность. Как рассказчик, который всегда кажется таким же эрудированным, как и фильмы, которые он создал, в том числе «28 дней спустя», «Из машины» и «Аннигиляция», Гарланд снова вдумчиво обсуждает проект перед выпуском. Но он делает это двусмысленно.
По большей части, «Род мужской» – это произведение искусства, которое не поддается какой-либо интерпретации или объяснению того, почему вещи происходят именно так, как они происходят. Тем не менее, в фильме достаточно контекстных подсказок, вплоть до скульптур Зеленого человека, к которым Гарланд часто переходит, чтобы объяснить, стихийный ужас в отношениях между мужчинами и женщинами.
ПОЧЕМУ ВСЕ МУЖЧИНЫ ВЫГЛЯДЯТ ОДИНАКОВО
В какой-то момент Харпер понимает, что все мужчины в ее жизни, кроме ее мертвого мужа, выглядят одинаково: все они Рори Киннир. Он играет первого мужчину, которого Харпер встречает во время отпуска в деревне. В этих сценах он весь улыбается и приятно болтает, но даже тогда демонстративно начинает свои отношения с Харпер, упрекая ее за то, что она съела яблоко из сада, как Ева в Библии.
Он оказывается одним в море неразличимых лиц, поскольку Киннер также играет похотливого священника, который более резко критикует Харпер за то, что она не позволила покойному мужу Джеймсу «извиниться» за то, что ударил ее; он также является и местным копом, и преступником, причем последний пытается ворваться в дом героини, будучи полностью обнаженным.
Лицо Киннера даже накладывается на маленького мальчика, который через минуту называет Харпер «стервой».
Очевидное прочтение, которое предлагает фильм, заключается в том, что все мужчины одинаковы: первый из них – глазеющий извращенец, пытающийся мучить и обладать любой женщиной в пределах досягаемости. С учетом сказанного, Гарланд предложил эту «хлебную крошку» во время интервью:
Возможно, один вопрос: считает ли Харпер всех мужчин одинаковыми? Потому что ни Харпер, ни фильм никогда об этом не упоминают. Только зрителю остается замечать это. Так получается, что Харпер видит всех мужчин одинаковыми, хотя на самом деле они разные, или все мужчины одинаковы, а она этого не видит? Это два вопроса, которые звучат очень похоже, но имеют совершенно разные выводы.
Скорее всего, важно не то, что все они выглядят одинаково; дело в том, что все они одинаково воздействуют на Харпер, создавая первобытное ощущение угрозы и угнетения.
Уровень их угрозы колеблется, пока они не образуют единое патриархальное чудовище в кульминации фильма. Поначалу голый сталкер вызывает гораздо больше беспокойства, чем маленький мальчик в хэллоуинской маске. Но в совокупности они создают ту же удушающую клетку, в которую Харпер была загнана всю свою жизнь. Возможно, по этой причине, помимо вышеупомянутого сталкера, наиболее опасен изначально викарий, который приходит якобы утешить Харпер после того, как слышит ее крики тоски в своей церкви.
Сидя рядом с ней, он может представить современную маску доброты, поскольку священники в общества остаются доброжелательными. Подразумевается, что Харпер не религиозный человек и никогда не исповедовалась перед Богом. И все же она раскрывает свои самые сокровенные секреты: что она выгнала своего мужа в тот день, когда он впервые ударил ее, и что она встретилась с ним взглядом, когда тот падал.
И именно это древнее право «признания» (в общем смысле, если не католическом) позволяет викарию злоупотреблять своим отцовским авторитетом и судить ее за предполагаемую вину в смерти Джеймса. И он более чем судит; он становится тем, кто позже прямо изложит похотливые мысли, которые были о ней у стольких мужчин.
«Я видел тебя с открытым ртом», — говорит викарий в кульминации. «С раздвинутыми ногами… Это власть, которую ты имеешь надо мной».
Неважно, одинаковы все мужчины или нет, всех их поддерживает – одних в гораздо большей степени, чем других – система, которая дает им ужасающую несбалансированную власть над Харпер. И все они способны считать ее «ответственной» за свои собственные грехи.
Первобытный ужас — это то, с чем женщины имели дело с незапамятных времен, и это то, к чему на самом деле приходит финал «Рода человеческого».
ПОЧЕМУ РОРИ КИННЕР СТАНОВИТСЯ ЗЕЛЕНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
Это восходит к самому основному и изначальному образу, который преследует Харпер в подсознании так же сильно, как и призрак ее мужа: Зеленому человеку. Его непроницаемый, но пристальный взгляд проникает в фильм так же сильно, как и менее известная Sheela na gig, похожая женская резьба из средневековой архитектуры, на которой женщина графически изображена расправляющей свое чрево.
Оба образа представляются в ленте как здания, украшающие собор. Затем они задерживаются в сознании Харпер, пока злобное присутствие Киннера не превращается в Зеленого человека: богоподобное существо, которое, кажется, заражает Харпера спорами изо рта.
По словам Гарланда, идея фильма выросла из его увлечения резными фигурками Зеленых людей, которые можно найти по всей Европе и за ее пределами, причем самые ранние известные версии датируются по крайней мере вторым веком нашей эры. Их первобытная сила заключается в их необъяснимости, и почему в средние века они впоследствии были приняты христианскими церквями.
Информации о них на самом деле не так много. Иногда люди, ученые, Википедия или кто-то еще предлагают им какое-то объяснение, но на самом деле нет четкого, действительно хорошего объяснения, потому что они предшествуют письменному языку в [этих культурах].
Действительно, популярная, но академически необоснованная теория исходит от Джулии Сомерсет, также известной как леди Рэглан, которая придумала термин «Зеленый человек» в статье 1939 года, которую она написала о фигуре и британском фольклоре. В той же статье она утверждала, что «дело в том, что неофициальное язычество существовало бок о бок с официальной религией, и это объясняет присутствие Зеленого человека в церковном окне с Богородицей рядом с ним и под ним на солнце».
Хотя «Род мужской» не слишком зацикливается на отношениях между языческими образами Зеленого человека и христианскими образами, упорное и непоколебимое женоненавистничество, которое они оба представляют, преследует сценарий Гарленда и кошмары Харпер.
Как и Леди Реглан, лента рассматривает Зеленого человека как пережиток прошлого, существовавшего до того, как христианство помогло сформировать наш современный мир. Тем не менее, те же самые ценности, которые, по-видимому, предлагает Зеленый человек (по крайней мере, в интерпретации Гарленда), которые связаны с похотливым желанием женщин, сохранились по сей день.
Таким образом, Гарланд предполагает, что это не актуальная проблема так называемой «битвы полов» или даже проблема, определяемая циничным взглядом на христианский патриархат. Скорее это чудовищность, существовавшая в отношении мужчин к женщинам еще до написания истории.
ПОЧЕМУ РОРИ КИННЕР РОЖАЕТ СЕБЯ ШЕСТЬ РАЗ?
Все это восходит к самому странному моменту в фильме: Зеленый человек обнажает собственное вагинальное чрево, рожая пять разных поколений, каждое более слабое и жалкое, чем предыдущее, и каждое несет шрамы и обиды, за которые винит женщин.
Это дикий образ, который, вероятно, оттолкнул многих зрителей. Тем не менее, это представляет собой главный посыл картины.
Перед финалом мы наблюдали, как Харпер справляется со своими личными страданиями из-за потери Джеймса, и как он и культура в целом возлагали на нее ответственность как за то, что он ударил ее, так и за его последующие действия. Это ее личное время «исцелиться», как говорит ее подруга.
Тем не менее, «Род мужской» в конце выводит свою басню ужасов на макроуровень, поскольку Киннер не только воплощает всех мужчин в этой единственной перевернутой деревне; она воплощает мужчин на протяжении всей истории вида. Цикл токсичной мужественности передается из поколения в поколение, а обиды прошлых веков на женщин переносятся в будущее.
Мы видим это в обманчиво более мягкой форме, когда Джеффри начинает третий акт, пытаясь помочь Харпер. Он называет ее «девицей в беде», когда обнаруживает, что она напугана мужчиной, пытающимся ворваться в ее дом ночью, а затем неохотно соглашается обыскать территорию в темноте, чтобы защитить ее. Он объявляет об этом решении, говоря: «У вас есть все качества неудавшегося военного». Это то, что отец Джеффри, по-видимому, сказал ему, когда ему было семь лет.
То, как напуганные мальчики становятся сломленными мужчинами, и то, как уродство предыдущих поколений усваивается их детьми в следующем, проявляется прямо в изначально самоуничижительной улыбке Джеффри, прежде чем он позже превратит ее в насмешку и потащит Харпер за волосы. Он насмехается над ней за то, что она осмелилась путешествовать одна, без того, кто мог бы ее защитить.
В последние моменты фильма, мы видим в мельчайших подробностях, как бесконечные итерации токсичной мужественности создали что-то слабое и жалкое. Гарланд отмечает, что это инверсия большинства фильмов ужасов, где монстр не становится сильнее и опаснее, а становится все более беспомощным с каждым рождением. У каждого «ребенка» тоже есть такая же рана, в которой обвиняют женщин, на сломанной руке.
Так продолжалось на протяжении тысячелетий – от язычников с кельтских Британских островов до современного викария – и так продолжается до тех пор, пока мы не доходим до современного светского человека, Джеймса.
ЧТО ОЗНАЧАЕТ ВОЗВРАЩЕНИЕ МУЖА ХАРПЕР
В окончательной форме существа, которое начинается с Зеленого человека и заканчивается в 21 веке, мы получаем Джеймса, парня, чья собственная неолитическая неуверенность, казалось, удивляла даже Харпер и его самого. Первое изображение, которое мы видим в фильме, – это момент его смерти, когда он встречается взглядом с Харпер, когда падает с этажа выше.
В более поздних воспоминаниях мы узнаем, что Харпер начала тот день с того, что сказала Джеймсу, что их брак распался; она уходит от него. То, как Бакли и Эссиду разыгрывают этот момент, завораживает, потому что они явно предназначены для того, чтобы быть современной, шикарной лондонской парой, у которой никогда не было момента физического насилия до этого дня. Джеймс омрачает ситуацию, обещая убить себя, если она действительно оставит его, из-за чего Харпер начинает кричать.
Именно в этот момент он бьет ее кулаком, шокируя не меньше себя, чем свою жену. Таким образом, ее оправданная ярость вызвана как его предательством, так и невиданной до сих пор способностью к насилию и чувством собственничества.
И все же она не может избавиться от чувства вины за его смерть. Возможно, это из-за невозможности узнать, было ли это самоубийство? Так или иначе, именно викарию она делает странное, постороннее замечание: мог ли он видеть ее, когда он рухнул навстречу своей смерти?
Конечно, он мог встретиться с ней взглядом. Это отчетливо видно в первой сцене. Именно их момент узнавания делает смерть такой сюрреалистичной.
Она говорит викарию, что, должно быть, вообразила, что увидела его, потому что узнала, насколько жалким и неспособным был Джеймс бороться с более могущественными силами, которые, как и гравитация, приведут его к горькому концу. Но, возможно, он тоже мог бы увидеть ее впервые в своей жизни как женщину, запертую в клетке, в которой он хочет ее удержать, – собственности, неспособной выбраться наружу.
В конце фильма она все еще в ловушке и не может выйти из дома, когда решает сбежать. Мужчины забирают ее машину и не дают выйти, что вызывает клаустрофобию, как и квартира, где она видела смерть Джеймса.
И именно там, в конце концов, она видит, как Зеленый человек через многие поколения становится Джеймсом, жалким, слабым мужчиной, который еще до своего рождения был разрушен древними силами, как биологическими, так и социологическими. Наконец, Харпер вынужден спросить, почему все так?
«Джеймс, чего ты хочешь от меня?» – спрашивает Харпер с оправданным чувством раздражения.
«Твоей любови», – отмечает он в финале.
Мужчины создали огромную, неизбежную всемирную клетку, чтобы поймать в ловушку «любовь», которую они не могут полностью понять. Харпер наконец видит и понимает Джеймса. И, таким образом, она свободна от его призрака.
